Лесной принц
Глава первая
Воспоминания
(11 сентября 2017 года Четвертой Эпохи)
Стоял тихий осенний вечер. Где-то пели вечерние птицы, слышался мелодичный шум воды, быстро сбегающей по искусственному водопаду, но это не мешало наслаждаться тишиной. Именно в такие вечера, когда мочат и свет, и тьма, и только природа тихо, на пределе слуха, напевает бесконечную, всегда одинаковую и в то же время неуловимо разную мелодию лучше всего отдыхается. Хочется ничего не делать, лежать не траве или сидеть на дереве, прикрыть глаза и наслаждаться единением с природой. Накатывает сладкая дремота, это не сон, но уже и не реальность. Глядя из-под полуприкрытых век сквозь ресницы, замечаешь, как медленно удлиняются тени, и все вокруг приобретает загадочные и в то же время знакомые очертания. Сумерки – время чудес.
По безоблачному небу медленно, словно большая ладья, плывущая по нетронутой ветром глади озера, скользит солнечный диск уже одним своим краем касающийся бескрайних вод Великого Моря. Невольно вспоминаешь древнюю легенду о сотворении солнца и луны и охотно в нее веришь. Представляешь, как лучащаяся золотым светом ладья величаво опускается на вечно задернутые туманом воды, как невидимыми руками ее подхватывают слуги стихий, больше напоминающие кучевые облака, и несут вниз, под воду, к самым глубоким подмировым туннелям, к Корням Земли, чтобы утром эта ладья покинула подземное царство и через Врата Утра вновь выплыла на небо. Но пока Ладья Ариэн только все ниже и ниже опускается над благословенными землями Амана, унося из мира свет и тепло. И уже хватает за спину вечерний холодок, и невольно приходишь в себя, остатки того блаженного полусна, так хорошо приласкавшего после долгого дня уходят, словно вода в песок. Помимо воли начинаешь задумываться о новом дне и новых делах, потирая захолодевшие от неподвижности руки и ноги. Когда верхний край солнечного диска скрывается за горизонтом, эльфы считают, что начался новый день.
На ветвях раскидистого немолодого ясеня сидел эльф. Его длинные темно-русые волосы едва колыхались на слабом ветру, что приносил с собой едва ощутимые запахи моря. Тот же ветер колыхал широкие не застегнутые рукава рубашки, шевелил штанины, ласкал босые ступни ног, которыми эльф исходил полмира. Хотя он и сидел сейчас на дереве, мысли его были далеко, не в этом месте и времени.
Перед его мысленным взором стояла ледяная пустыня и четверо усталых закутанных в шкуры путников упрямо пробирающихся навстречу сильным порывам ветра, несущему белые хлопья снега. Чтобы хоть как-то держать равновесие под ударами стихии все четверо опирались на посохи и все же им поминутно приходилось останавливаться и расчищать себе дорогу. Рыхлый снег доходил путникам до пояса, а временами поднимался и выше каждого из них. Первым шел высокий и статный эльф, прокладывающий себе дорогу в снегу слегка скругленной саблей и коричневым деревянным посохом. Его темно-серые, цвета сумеречных теней, волосы выбивались и из-под странной для эльфа меховой шапки, надвинутой почти на глаза. Лицо скрывал широкий и толстый шарф в несколько раз обмотанный вокруг головы. От влажного дыхания, моментально превращавшегося сначала в воду, а потом и в лед, шарф на месте рта и носа был покрыт заиндевелой коркой.
Эльф мог бы запросто пройти по снегу, провалившись самое большее на полсапога, но следом за ним, отгребая снег и расширяя проход, шли трое других путников с точно так же замотанными лицами. Двое из них поддерживали за плечи и под руки третьего, который старческой рукой, одетой в толстую перчатку сжимал свой посох. И этот посох был весьма необычным. Навершие его было сделано в виде когтистой лапы неведомого животного, сжимающей большой хрустальный шар темного цвета. От этой лапы по всему черному древку посоха вились серебряные нитки, сплетаясь в диковинный узор. Другой конец посоха представлял собой раздвоенное копье. Когда-то между двумя боковыми лезвиями торчало еще третье, длиннее первых двух, но теперь от него остался лишь коротенький обломок.
Погружая посох в снег и держась за него, старик делал небольшой шаг вперед, да и то ему в этом помогали двое других путников, не давая ни упасть вперед, ни завалиться назад. Двое, державших старика тоже были эльфами. Слаженность и согласованность их действий говорила о том, что эти двое уже давно путешествуют вместе, и привыкли все делать в паре.
Вдруг старик закашлялся и согнулся почти пополам. Двое эльфов поддержали его, но никто не мог сделать большего. Воспаление легких, старость, да еще и этот ветер делали свое черное дело: он умирал. Возможно ему удастся прожить еще несколько дней, возможно неделю, но не больше. Потому он, зная об этом, жестами, поскольку перекричать ветер было практически невозможно для его истерзанного горла, стал подгонять эльфов, чтобы те быстрее двигались вперед. И те работали быстрее, прорубаясь сквозь толщу снега.
Неизвестно, сколько времени они брели по белой пустыне, поскольку солнце здесь никогда не садилось и его не было видно из-за снежных туч, только угнетающий серовато-белый свет разливался вокруг. Время от времени, когда старик уставал так, что не мог больше сделать и шагу, несмотря на все усилия, эльфы строили снежную хижину и забивались туда ровно на то время, какое было нужно человеку, чтобы хоть немного восполнить запас сил. Еды с собой почти не осталось, воды, чтобы можно было пить у них не было, зато было вдосталь снега и льда, который, казалось, специально набивался под одежду и в обувь и медленно таял, пригретый теплом тела. А потом застывал, превращаясь в лед и сковывая движения. Тогда стучали зубами даже неподверженные простуде эльфы. Но, тем не менее, они шли вперед и уже не считали, сколько подобных хижин осталось позади.
Сначала эльфы высказывали опасения по поводу того, что в этой ледяной пустыне легко заблудиться, но потом поняли, что ветер здесь если и дует, то дует всегда в лицо тем, кто пытается добраться до центра Хелкедора самого северного материка в Арде. А ветер словно желал заставить уставших путников повернуть назад. Но те не сдавались и шли вперед, потому что, реши они вернуться, они просто не дошли бы.
Вдруг словно кто-то стянул пелену с глаз путников: ветер кончился. Через пару минут снег улегся, и они разглядели в каких-то двух-трех лигах перед собой очертания невысокой оплывшей горной цепи.
Раздались крики:
– Фэнт, это же кряж Хелкедора!
– Мы дошли, Рэймор!
– Мы дошли!
И все четверо уже бодрее зашагали вперед, стремясь как можно быстрее сократить расстояние до намеченной цели всего похода. Вскоре они вышли на ровную ледяную поверхность озера, кое-где изрезанную полыньями. В мыслях каждый видел себя в огромной пещере, в которой свивал кольца доселе не виданный никем дракон. Его кожа и чешуя не были какого-то определенного цвета и переливались всеми цветами радуги, но они были настолько прочны, что ни одно оружие в мире не могло даже поцарапать их безупречную зеркальную поверхность. Этот дракон был очень старым. Таким старым, что упоминание о нем сохранилось лишь в легендах гномов, записанных еще при Великом Дьюрине до начала постройки Мории. И в этих легендах его называли Думр Келедзарм.
Задумавшись на миг больше чем нужно и потеряв бдительность, один из эльфов, поддерживающий старика, поскользнулся и, выпустив из рук плечо человека, упал в полынью.
Эльф на ветке вздрогнул и видение, столь часто преследовавшее его, померкло и пропало. Все тело охватывал холод, но это была не ледяная вода, в которую он упал много лет назад посреди Хелкедора, а всего лишь ночная прохлада, пробравшая предавшегося воспоминаниям эльфа в тонкой рубахе и тонких же штанах.
Уже написанные главы "Лесного принца" можно найти
здесь
|
|
